Года от Рождества Христова 1754 месяца сентября числа 20 (по старому стилю) в семье наследника престола Российской Империи Петра Федоровича (племянника императрицы Елизаветы, до принятия православия Карла-Петра-Ульриха) и Екатерины Алексеевны (до брака с наследником Софии-Августы-Фридерики) родился первенец, названный Павлом. «Всемогущему Богу благодарение» гласил манифест императрицы Елизаветы Петровны по сему поводу. И не мудрено, в брак Петр Федорович с Екатериной Алексеевной вступили аж в 1745 году. А во дни нынешние радость дщери Петровой, подозреваю, разделяют куратор Сергей Хачатуров и Музей-заповедник «Царицыно», сделав и 21 ноября открыв выставку-триллер «Призрак-рыЦАРЬ».

Сергей Хачатуров запланировал проект из серии выставок, которые раскроют сложный мир готического романа XVIII века – увлекательного и таинственного повествования с превращениями и романтическими приключениями.  «Призрак – рыЦАРЬ» вторая выставка в этом проекте (первая, «Ожившая пьеса императрицы», открылась год назад). Павел I и его «готический» мир (учреждение в России Мальтийского ордена и вызов государей Европы на рыцарский турнир, эксцентричное поведения в быту и политике) предстает в воображении и ассоциациях участников проекта. (Хотя, замечу, даже сухие реалии жизни императора куда ярче и богаче любых забав творческого воображения наших прагматичных современников.)

Егор Плотников. Модель инсталляции «Призрак-рыЦАРЬ» с картиной Егора Кошелева в Малом дворце в «Царицыно» (Фото Музей-заповедник «Царицыно»).

«Однажды вечером, - рассказывал будучи ещё цесаревичем Павел Петрович, - или, пожалуй, уже ночью, я, в сопровождении Куракина и двух слуг шел по петербургским улицам. Мы провели вечер у меня во дворце за разговорами и табаком и вздумали, чтобы освежиться, сделать прогулку инкогнито при лунном освещении. Погода была не холодная, это было в лучшую пору нашей весны. Разговор наш шел не о религии и не о чем-либо серьезном, а напротив того был веселого свойства, и Куракин так и сыпал шутками на счет встречных прохожих. Несколько впереди меня шел слуга, другой шел сзади Куракина, который следовал за мною в нескольких шагах позади. Лунный свет был так ярок, что можно было читать и, следовательно, тени были очень густы. При повороте в одну из улиц я вдруг увидел в глубине подъезда высокую худую фигуру, завернутую в плащ в роде испанского, и в военной надвинутой на глаза шляпе. Он будто ждал кого-то. Только что я миновал его, он вышел и пошел около меня с левой стороны, не говоря ни слова. Я не мог разглядеть ни одной черты его лица. Мне казалось, что ноги его, ступая на плиты тротуара, производили странный звук, точно будто камень ударялся о камень. Я был изумлен, и охватившее меня чувство стало еще сильнее, когда я ощутил ледяной холод в моем левом боку, со стороны незнакомца. Я вздрогнул и, обратясь к Куракину, сказал:

Schonberg, Ch. Портрет императора Павла I: (1798, эстамп - 1 л.: 47х32)

- Судьба послала нам странного спутника.

– Какого спутника? – спросил Куракин.

– Господина, идущего у меня слева, которого, кажется, можно заметить уже по шуму, им производимому. Куракин в изумлении раскрыл глаза и возразил, что у меня с левой стороны никого нет.

– Как? Ты не видишь этого человека между мною и домовою стеною.

– Вы идете возле самой стены и физически невозможно, чтобы кто-нибудь был между вами и ею. Я протянул руку и нащупал камень. Но все-таки незнакомец был тут, и шел со мною шаг в шаг, и звуки его шагов, как удары молота, раздавались по тротуару. Я посмотрел на него внимательнее прежнего, и под его шляпой блеснули такие блестящие глаза, каких я не видал ни прежде, ни после. Они смотрели прямо на меня и производили во мне какое-то чарующее действие.

– Ах, - сказал я Куракину, - я не могу передать тебе, что я чувствую, но только во мне происходит что-то особенное.

Борис Ольшанский (1956). Павлу Петровичу является призрак Петра Великого.

Я дрожал не от страха, но от холода. Я чувствовал, как что-то особенное проницало все мои члены, и мне казалось, что кровь замерзала в моих жилах. Вдруг из-под плаща, закрывавшего рот таинственного спутника, раздался глухой и грустный голос: -Павел! Я был во власти какой-то неведомой силы и машинально отвечал:

- Что вам нужно?

– Павел! – сказал опять голос на этот раз впрочем как-то сочувственно, но с еще большим оттенком грусти. Я не мог сказать ни слова. Голос снова назвал меня по имени, и незнакомец остановился. Я чувствовал какую-то внутреннюю потребность сделать то же.

– Павел! Бедный Павел! Бедный князь!

Я обратился к Куракину, который также остановился.

– Слышишь? – спросил я его.

– Ничего не слышу, - отвечал тот, - решительно ничего.

Что касается до меня, то этот голос и до сих пор еще раздается в моих ушах. Я сделала отчаянное усилие над собою и спросил незнакомца, кто он и что ему нужно?

– Кто я? Бедный Павел! Я тот, кто принимает участие в твоей судьбе, и кто хочет, чтобы ты не особенно привязывался к этому миру, потому что ты не долго останешься в нем. Живи по законам справедливости, и конец твой будет спокоен. Бойся укора совести: для благодарной души нет более чувствительного наказания.

Фрагмент монумента Петру Великому («Медный всадник») работы Этьена Фальконе (1716-1791).

Он пошел снова, глядя на меня все тем же проницательным взором. И если я прежде остановился, когда остановился он, так и теперь я почувствовал необходимость пойти, потому только, что пошел он. Он не говорил и я не чувствовал особенного желания обратиться к нему с речью. Я шел за ним, потому что он теперь направлял меня. Это продолжалось более часа. Где мы шли, я не знал…

Наконец мы пришли к большой площади, между мостом через Неву и зданием сената. Он пошел прямо к одному как бы заранее отмеченному месту площади, где в то время воздвигался монумент Петру Великому, я конечно следовал за ним, и затем остановился.

Открытие монумента Петру Великому. Гравюра А. К. Мельникова с рисунка А. П. Давыдова, (1782).

– Прощай, Павел, - сказал он, - ты еще увидишь меня здесь и кой-где еще.

При этом шляпа его поднялась как бы сама собою и глазам моим представился орлиный взор, смуглый лоб и строгая улыбка моего прадеда Петра Великого. Когда я пришел в себя от страха и удивления, его уже не было передо мною…»

Из русской истории слова не выкинешь. Удивительно ли, что выставка «Призрак – рыЦАРЬ» экспозиционеры связали с романом Горация Уолпола «Замок Отранто» (1764), чей сюжет со всеми его династическими тайнами и родовыми проклятиями, жестокими предательствами и возмездиями, мистикой и виденьями удивительным образом пересекся с историями наших самодержцев XVIII века. Вот и разыграли авторы выставки свою готическую тему в стенах царицынского Малого дворца, памятника русской архитектурной готики. По мере сил.

Графический лист Леонида Цхэ на тему «Михайловский замок»

Настенные росписи, живопись, скульптуру, инсталляции специально для выставки создали художники Евгения Буравлева, Егор Кошелев (живописные работы, имитирующие настенные росписи), Егор Плотников (инсталляции по мотивам военных арматур в декоре интерьера), Леонид Цхэ (графические работы, вдохновленные местом убийства Павла I - Михайловским замком).  Программу сопровождает видеоряд, по представлению режиссеров оживляющий документы эпохи Павла I, тексты готических романов и поэзии. Также выставку «Призрак — рыЦАРЬ» в «Царицыно» (продлится до 1 апреля 2018 года) сопровождает образовательная программа.

Н.А (текст и подбор иллюстраций).
На иллюстрации: Егор Кошелев. Фрагмент картины «Призрак» (на 2012 год - в среднем по открытым источникам - работы Кошелева стоили от €2 тыс. до €10 тыс.)