Наш московский корреспондент, эксперт Александр Самойлов, как принято говорить, широко известен в узких кругах как знаток русской живописи. 23 апреля он посетил пресс-конференцию Sotheby`s на открытии московской предаукционной выставки топ-лотов в «экстравагантном», по его определению, флигеле «Руина» Музея архитектуры им. А.В. Щусева. Господину Самойлову еще до начала собственно представления коллекции (и обзора коммерческих успехов почтенного аукционного дома) посчастливилось бегло посмотреть немногочисленные картины разряженной экспозиции, две из которых его, как говорится, зацепили…

- Александр, что из представленного «зацепило», чем царапнуло глаз?
- Сразу «зацепили» две картины: «Сосна» (1895) Шишкина и «Спасающиеся с корабля» (1882) Айвазовского. Показались ненастоящими, особенно Айвазовский. Причем, в пресс-релизе про работу Айвазовского было сказано только, что «картина последний раз публична выставлялась на торги в 1985 году» … Подобная информация в анонсах работ других художников отсутствовала. Барметтлер, глава аукциона русской живописи Sotheby`s в Лондоне, представляя топ-коллекцию, отметил картину Айвазовского и упомянул ее публичное участие в торгах 1985 года. Однако, от кого поступила эта информация - умолчал.

Полотно И. Айвазовского «Спасающиеся с корабля» (1882), представленное на московской предаукционной выставке Sotheby`s 23-25 апреля 2019 г.

- Неужели прозвучала только ссылка на некие торги почти сорокалетней давности?
- По сути, да. Есть две категории оценки подобной информации - «легенда» (миф), или «со слов владельца», что есть большая разница. Нет ключевых сведений - где, на каких торгах (аукционе), в Европе или Америке, с каким предыдущим провенансом (владелец), с каким эстимейтом и т.д. эта картина фигурировала. Торги 1985 года, похоже, «легенда» для «легализации» картины, введение ее в формат подлинных произведений. Нечто похожее, как я думаю, видел несколько лет назад на большой выставке Бориса Григорьева в ГТГ.

- Вы не слишком резки в сравнении?
- После представления коллекции последовало традиционное - вопросы. Я поднял руку. Представился, корреспондент Прииска (Прибалтийское искусство). Задал два вопроса, о провенансе и реставрации. В ответ о провенансе было повторено, что последние торги картины Айвазовского были в 1985. Но я возразил, что это не провенанс, а сведения о продаже. Потом спросил про реставрацию: картина свежая, нет даже кракелюрной сетки. Но Барметтлер ответил, что кракелюр есть. Покажите пальцем, попросил я. Он не поленился, подошел. Смотрел, потом пальцем обозначил одно место - гребешок волны, написанный корпусно (потом смотрел со стеклом этот гребешок - никаких трещин там нет). Я сказал, что кракелюра нет. Он ответил, что есть.

- Почти диалог про суслика из кинофильма «ДМБ»: «Ты суслика видишь?» - «Нет». - «А он есть». И чем продолжился ваш разговор?
- Продолжать дальше было бессмысленно, не нужно и не к месту. Избыточность публичной информации в этой ситуации крайне вредна - последствия непредсказуемы. Да и продолжение дискуссии задержало бы другие выступления Sotheby`s. Когда пресс-конференция завершилась, ко мне подходили, интересовались, что же в этой картине сомнительного. Что мог - объяснил, по первому визуальному впечатлению. Мой хороший знакомый из "Московской правды" заинтересовался особенно: писать, что фальшак? Говорю, ни Боже мой. Или не пиши вовсе (то, что тебе рассказал - это только для тебя, это исповедь картины, пересказанная мною тебе), или отметь, что картина реконструктивная стилизация под Айвазовского.  

- И что же вы конкретно объяснили «по первому визуальному впечатлению»?
- Теперь по существу - о картине. Сохранность красочного слоя очень хорошая - новая «чистая» живопись. Под лаком - блестит сильно. Товарный вид - абсолютный. Кракелюрная сетка совершенно отсутствует, не выявлены даже отдельные кракелюры (даже со стеклом, хотя и бегло). Визуально - полное отсутствие каких-либо признаков естественного старения. Тем не менее, то, что мы видим, - «живопись Айвазовского» - лежит на старом холсте. Это видно даже на «лице» картины. Определенно это читается в левом нижнем углу полотна, где находится подпись. Тут слабо просматриваются остатки нижележащего красочного слоя или то, что им может быть. Живопись эта тонкослойная, желтовато цвета на отдельных участках. Видны нити среднезернистого холста прямого плетения, остатки загрязнений. Эти детали - фактура, цвет, наличие загрязнений (возможных) - совершенно отличны от «живописи Айвазовского», т.е. основного изображения - верхнего красочного слоя. Система написания верхнего красочного не имеет ясной системы кладки мазка, т.е. не имеет признаков письма академической школы. Она хаотична, очень примитивна в нанесении мазка, без использования лессировок (фирменный прием «романтического» Айвазовского). Изобразительность картины более соответствует романтической манере Айвазовского 1840-1860-х гг. и совсем никак 1880-х. Обыгрываются эффекты искусственного драматического освещения («Девятый вал»,1850). Характер освещения, доминирующая сиреневатая цветовая гамма верхней части не соответствует цветотональным приоритетам Айвазовского 1880-х.

- Но тематика картины типична для Айвазовского?
- Мотив спасающихся при кораблекрушении для Айвазовского традиционен. Картин с подобной сюжетикой предостаточно и композиционно они достаточно разные. Композиция «нашей картины», на мой взгляд, сочиненная и компилятивная. Есть две работы Айвазовского, которые очевидно соотносятся с «нашей» - в общем построении и в частностях. Общая композиция обнаруживает сходство с картиной «Кораблекрушение» (1886), которая хранится в Афинах (Музей Александроса Суцоса). Детали сюжета этой работы говорят о достоверности изображения. Моряк с кормы тонущего судна спускается по канату, который закреплен на ноке гика бизань-мачты - это реально. Паруса на реях убраны, бизань-парус разорван и полощется, вокруг мачт паутина оборванного такелажа ... Частности «нашей» повторяют очень редкий прием композиции, который встречается в картине «Канарис сжигает турецкий флагман (близ о. Псара)» (1881) - обрез изображения лодки на переднем плане. Айвазовский написал эту картину на тему реального события.

И. Айвазовский. «Канарис сжигает турецкий флагман (близ о. Псара)». 1881, х., м., 162х233.

В 1822 греческий капитан Константин Канарис в отместку за резню на острове Хиос взорвал турецкий флагманский корабль. Поджёг два своих брига, начиненных порохом, направил на флагман, а со своими людьми ушел на лодках. В «нашей картине» использована та же схема. Шлюпка «обрезана» границами холста, изображена в верхнем ракурсе (в нашем варианте), заполнена фигурами людей (не стаффажных фигур). Написание фигур Айвазовским - особая тема. Он пишет их практически всегда как стаффаж. Очень лаконично моделирует фигуру пятнами темного и светлого, никогда не задействует сюжетно-психологическую мотивацию и индивидуальную разработку. В «нашей» лица спасающихся в шлюпке (на переднем) плане достаточно прописаны, индивидуализированы, психологически разработаны, особенно лицо кричащей женщины в белом одеянии. Странны головные уборы двух фигур - у них на головах шапки, очень похожие на зюйдвестки, распространенные у моряков и рыбаков Северной Европы. Особо следует отметить такую важную деталь, как отсутствие линии горизонта. Горизонт для Айвазовского был отправной точкой, неким устоявшимся шаблоном в построении композиции.  В своих маринах, начиная композицию, он «выводил» горизонт по линейке, графитным материалом. Здесь линия горизонта не просто отсутствует, она как бы поднята вверх. Задний план, похоже, наваливается на зрителя. Это явное искажение общепринятой линейной перспективы. Подобное решение с «поднятым» задним планом (без линии горизонта) заставляет подумать об эффекте обратной перспективы. Это тот «визуальный ход», который был немыслим для Айвазовского, поскольку нарушал естественное, привычное видение пространственных соотношений. Для такого традиоционалиста и художника с академической выучкой, каким был Айвазовский, такой композиционный ход был невозможен.

И. Айвазовский. «Кораблекрушение». 1886, х., м., 93х145. Музей Александроса Социса (Афины, Греция).

- Но мог же даже академический художник порой позволить себе вольности? В суете будней пренебречь деталями?
- Теперь о деталях. Айвазовский был живописцем Главного Морского штаба Российской Империи, обладал прекрасной памятью (считается, что никогда не писал с натуры), отлично знал корабельную оснастку и ошибок в ее изображении a priori не допускал (просто физически не мог). Изображение «Спасающиеся с корабля» полно несуразных нелепостей. Мачты - фок, грот, бизань (как бревна) - «соединены» вместе и перпендикулярны линии кормы, а не линии борта, как должно было бы быть в реальности, т.е. очевидна грубая ошибка в рисунке. С кормы спускают шлюпку - это вопиющая, немыслимая «невозможность»! Шлюпки всегда располагались по бортам, а спустить шлюпку без шлюпбалок невозможно. Корма поднята, тонущее судно завалилось на левый борт, тем не менее, шлюпка, полная людей, «лежит» ровно. Невозможная центровка.

- Но на картине есть подпись. В конце концов почтенный аукционный дом опирается на мнение специалистов…
- Подпись похожа на подписи Айвазовского вообще и на подписи 1880-х - в частности. Она перекрывает верхний красочный слой. Нанесена черным пигментом, лежит «по сухому». Наличие подписи на этой картине ничего не решает. Таким образом, видимое изображение картины «Спасающиеся с корабля» не является подлинным произведением И.Айвазовского, написанного им в 1882 году.

Подпись И. Айвазовского на полотне «Спасающиеся с корабля» (1882). Она перекрывает верхний красочный слой. Нанесена черным пигментом, лежит «по сухому».

- Не слишком ли дерзко это звучит на основе беглого, по вашим же словам, просмотра? Новые работы Айвазовского появляются и в наши дни. Например, в прошлом году в Таллине на музейном уровне не без помпы и пафоса представили чудесно обретенный «Вид на Везувий за день до извержения вулкана», не демонстрировавшийся аж с 1886 года…
- Можно предположить несколько версий появления картины «Спасающиеся с корабля». Видимое изображение лежит на старом красочном слое - это не подлежит сомнению. Первое. Видимое изображение является импровизационной реконструкцией руинированного подлинного Айвазовского - с той или иной степенью вариативности по отношению к возможно сохранившемуся похожему (близкому) «первоначальному» изображению. Необходимо рентгеновское исследование, чтобы узнать существует ли нижележащее изображение и чье оно. Второе. Видимое является вольной импровизаций на сюжеты картин Айвазовского, выполненной на старой основе, возможно с остатками какого-либо изображения.

- Если вы правы, то для чего на такой риск идти солидной организации?
- Задача включения этого произведения в выставку топ-лотов русских торгов в июне 2019 - легализация «подлинности» картины, т.е. подтверждение авторства Айвазовского косвенным образом.

- В начале разговора была упомянута и работа Шишкина…
- Да, другая картина «Сосна» (1895) Шишкина поначалу тоже напрягла. Мотив - «одинокая сосна» - абсолютно «шишкинский» и относится, в основном, к позднему периоду творчества мастера. Мотив этот, как правило, реализовывался в этюдах. Сохранность картины очень хорошая, красочный слой без кракелюров и общей кракелюрной сетки. И это смутило. Поначалу некоторое недоверие вызвали приемы написания средней части ствола сосны и ветвей с оранжевой краской, обозначающей яркое солнечное дневное освещение.

И. Шишкин. «Сосна». (1895). Полотно представлено на московской предаукционной выставке Sotheby`s 23-25 апреля 2019 г.

- Значит, снова будем искать дьявола в деталях?
- Весьма показательна деталь - изображение ветви сосны в правой части картины. Часть ветви и «освещение» написаны отдельно друг от друга: оранжевая линия освещения «висит» над веткой. Но это, скорее всего, следствие быстрого этюдного письма и очень поставленной руки - «небрежность порхающей кисти». Убедительно, характерными, фирменными «шишкинскими» приемами написаны освещенный верх и основание ствола, а также зеленые купы сосновых иголок (корпусные участки). В целом живопись системна и «поэтапна» (послойна).

Фрагмент картины И. Шишкина «Сосна» (1895).

Картина имеет подпись и дату (в правом нижнем углу) «И.Шишкинъ. 95.» Подпись нанесена жидкой краской светло-коричневатым пигментом (этот пигмент встречается в живописных слоях этюда). Графика начертания подписи соответствует эталонным образцам подписи Шишкина. Автографы художника достаточно разнообразны - менялся даже наклон букв. В нашем случае буквы имеют слабый наклон влево. Темп нанесения подписи естественен и органичен, не носит характер подражания и имитации. Есть еще одна важная деталь, косвенно подтверждающая подлинность вещи и ее этюдный характер. Это примятости краски в местах ее высокого поднятия, на корусно написанных участках. Такие примятости образуются, когда работа, только что подписанная, помещается в этюдник.

"Весьма показательна деталь - изображение ветви сосны в правой части картины..."

- И это означает…
 - В общем, Шишкин отличный - смутила по первому визуальному восприятию хорошая сохранность. Но такое бывает.

Такая вот история про две картины на одной выставке приключилась. Сохранность картин одинаково идеальная, а вот аутентичность, по мнению нашего корреспондента, получается разная. Не всё, получается, золото, что блестит?

Беседовал Олег Серебряков, Таллин.

Александр Самойлов, Михаил Боде, Москва, архив Прииска (иллюстрации).

На иллюстрации: Московский корреспондент Прииска Александр Самойлов (в центре) у картины Мане «Олимпия».