Сказать, что Сергей Шутов (1955) в кругу российских художников «человек со стороны», значило бы обидеть его поклонников, знающих его как артистического человека-оркестра, как изобретательного DJ (ди-джея) и VJ (ви-джея) и еще сценографа, экспонента российского павильона на Венецианской биеннале 2001 года, как участника легендарного «московского» аукциона Sotheby`s 1988-го… В одном из интервью начала нулевых годов Шутов даже проговорился: «Меня за художника-то никто не считает, видят во мне просто какого-то хиппи…» Правда, речь шла о его бэкграунде, о 80-х годах прошлого века. Однако и сейчас его искусство выглядит каким-то отдельным наделом на поле местного contemporary art.
Сергея Шутова действительно не к кому и не к чему «прикрепить» — ни к школе, ни к группе художников-единомышленников; он не оканчивал художественных вузов и не учился у адерграундных наставников современного искусства (а в советские времена другого выбора как бы и не было). Он действительно пришел со стороны, из другой системы («системными людьми» в 1970-80-е годы назывались хиппи). Сергей Шутов, выходец из миролюбивого незлобивого подпольного мирка советских «детей цветов», то бишь хиппи, как-то органично влился в современное искусство вместе со своим нажитым к тому времени опытом: прежде работал лаборантом в Музее искусств Востока, был лектором в Московском планетарии, увлекался восточной эзотерикой и рок-музыкой в лице Pink Floyd и акустического рок-гуру, электронщика Брайана Ино (с ним он, кстати, потом близко познакомился). Может быть, «пинкфлойдовским» опусом «Несколько особей маленьких пушистых тварей, собравшихся в пещере и балдеющих вместе с пиктом» было навеяно и название шутовской картины «Барсучонок больше не ленится», которую художник показал на знаменитой XVII Молодежной выставке 1986 года , впервые продемонстрировавшей то, что в стране существует альтернативное официозу искусство.
.С.Шутов. Памяти Даниила Хармса (1986. Живопись).
Среди «альтернативщиков» Шутов выглядел, пожалуй, самым альтернативным — понять смысл его «Барсучонка», которого на все лады склоняли художественные обозреватели, или распознать этого зверька в живописных замесах из искусствоведов так никто и не смог. Впрочем, и делать это было не нужно — «системные люди» и так все понимали, как понимали они и заумные тексты песен Гребенщикова, вышедшего к широкой публике как раз в это же «перестроечное» время. Благодаря перестроившимся официальным художественным журналам («Искусство», «Творчество» и «Декоративное искусство») в 80-е годы появилось понятие «молодежное искусство», куда зачисляли всех молодых, а заодно и вообще не слишком понятных. Среди них оказался и Сергей Шутов, который к этому времени стал знаменитым как бы во второй раз — как один их художников-сценографов и одновременно персонажей культового фильма Сергея Соловьева «Асса» (1987).
Не столько декорации сколько настоящий энвайронмент, созданный Шутовым из фольги, блесток и сверкающей мишуры, должен был дать понять «папикам», что для молодых жизнь — вовсе не будни, что веселые «приколы» с ложкой-серьгой на ухе — это вызов всему тому, чем жили «предки». Что вообще это стиль современной молодежной жизни. И во многом Шутов оказался прав — в стиле «рейв» (с запозданием в десятилетие этот англоязычный термин прижился и у нас) стала жить столичная причудливая клубная тусовка следующих 1990-х годов, и, кстати, сам художник занял в ней не последнее место.
Новый Молоховец (2009. Инсталляция: хлеба ручной работы, колючая проволока. Фрагмент).
В конце же 80-х, точнее в 1988 году, на аукционе Sotheby`s в московском «Хаммеровском центре» на Краснопресненской набережной картины Шутова в стиле местной «нью вэйв» с успехом прошли коммерческую апробацию. Это была, условно говоря, третья волна славы, которая вынесла на своем гребне сумасшедшую по визуальной оркестровке, смикшированную из многих слоев краски и коллажа, а также составленную из отсылок к русскому авангарду и к научно-фантастической литературе и из цитат советского агитпропа живопись Сергея Шутова. Сам же автор определял свою манеру слепящим как мишура и блестки многословием — «сияющий киберпанковский футуристический архаизм».
С.Шутов (фрагмент фотографии из собрания художника).
До середины 1990-х годов, то есть до того как уйти в эксперименты с видео, Шутов перепробовал, как кажется, все возможные варианты визуального постмодернистского искусства: живопись + коллаж, живопись + ассамбляж или же, если на американский лад, combine painting (то есть холст или вообще основа с включением реди-мейдов: брошенных или найденных вещей типа детских игрушек и т.д.). Вероятно, Шутов не забыл постулатов своего прославленного приятеля Брайана Ино: » Не пугаться сложностей и новых технологий. Надо стремиться к техническим подвигам!» Кстати, спустя десятилетие Шутов продолжил эти свои эксперименты с картиной, как-то пригласив на месяц в качестве соавторов грандиозного полотна как своих коллег-художников, так и просто случайных людей («Большой проект», галерея Лизы Плавинской, 2005).
И тут надо бы вновь обратить внимание на довольно оригинальный статус Сергея Шутова. Он знает всех в арт-среде и его знают все — от московских андерграундных «Чемпионов мира», группы «Детский сад», «Медгерменевтов» и совсем молодых художников до ленинградской/петербургской «Поп-механики» Сергея Курехина и «Новой Академии» Тимура Новикова, в которой, кстати, ему было присвоено звание «профессора Всяческих наук». Перефразируя Аристотеля, можно сказать, что Шутов — общественный художник. Однако в том смысле, что он не ангажированный художник, занимающийся политикой и проблемами социума, но артист, втягивающий в свою художественную орбиту множество самых разных людей. «Надо оставаться в рамках искусства для большинства людей. Если ты нравишься лишь «избранным» — это твоя ошибка!» — это также одна из «заповедей» Брайана Ино.
Чужие здесь не ходят (русский интерактивный пейзаж) (2000. Инсталляция: объект, видео, звук, свет).
Не случайно Шутов после практики в качестве ди-джея стал ви-джеем, начавшим собирать на свои коктейли из слайд-проекций и видео множество народа. В начале нулевых он создал масштабные произведения, адресованные как бы всем, то есть всем понятные. Как, скажем, свою самую знаменитую инсталляцию «Абак», показанную на Венецианской биеннале в 2001 году, в которой полтора десятка коленопреклоненных фигур в капюшонах (манекены-автоматы) то попеременно, то все вместе произносили молитвы на самых разных языках.
Или например, такое синтетическое произведение, как картина + видео «Ковер-гортензия» (2003) — огромный нарядный полиптих, похожий то ли на иконостас, то ли на электронное табло, то ли на «доску почета» советских времен, в котором каждое изображение — стилизованный портрет друга или знакомого Шутова по арт-тусовке. В качестве же своего рода комментария демонстрировалась видеонарезка в сопровождении саундтрека — Шутов, читающий заумное, «космическое» стихотворение поэта-обэриута Александра Введенского «Мне жалко, что я не зверь…», в котором рефреном звучат те самые «ковер» и «гортензия».
Ковер-гортензия (2003. Инсталляция: живопись, видео, звук, свет).
Шутов — не аналитик, скорее он человек, не утративший способности удивляться; он не признает авторитетов, не разделяет искусство на «высокое» и «низкое»(«китчевое»), на «сакральное» и «профанное». И этим он во многом напоминает своих старших западных коллег — художников поп-арта. Правда, вместо Мэрилин Монро он рисует Людмилу Гурченко и Юрия Гагарина. Ну так что же, и у нас ведь были свои звезды!
Михаил Боде (текст)
На иллюстрации: С.Шутов и К.Циолковский. Фрагмент инсталляции Apokatastasis Now (2006. Инсталляция: объекты, графика, видео, аудио, реди-мейд, детский хор). (Иллюстрации: архив Прииска (из открытых интернетисточников)
